Спящий дракон - Страница 118

118

Юноша попытался последовать совету. На какое-то время ему и вправду стало теплей. Но ненадолго.

Закутанные по самые покрасневшие носики девушки с почтением глядели на Этайю. Даже смотреть на нее им было холодно.

Третий день приготовил неприятный сюрприз: длинный и крутой язык осыпи, зажатый отвесными скалами, слизнул тропу. Парды наотрез отказались идти вверх по хаотическому нагромождению каменных глыб. Инстинкт говорил им, что любое неосторожное движение вызовет обвал.

Отряд остановился. Биорк развязал свою сумку и достал снаряжение.

– О! – только и сказал Пирон, глядя, как маленький воин ловко карабкается по отвесной скале.– Откуда он взялся, этот малыш?

За несколько минут вагар взобрался на высоту почти ста локтей, вбил костыль и, закрепив веревку, быстро, отталкиваясь от стены ногами, спустился вниз.

– Там, наверху, хорошая тропа,– сообщил он.– Можно ехать дальше.

– Ехать? – воскликнул Калан.– А как ты забросишь туда пардов?

– А как ты поднимался раньше? – задал встречный вопрос Пирон.

– Раньше здесь была тропа! – объяснил конгай.– Не то что теперь!

– У тебя есть предложения? – осведомился Нил.

– Ну, я… Или мы оставим пардов здесь, или поедем обратно. Что скажешь, старшой?

Пирон покачал головой в меховом подшлемнике:

– Без пардов – нет смысла. Много ли мы унесем? И девушек придется отправить. Но,– он повернулся к Нилу,– я чую – ты что-то задумал, брат Нилон.

– Можно поднять одного-двух зверей,– произнес великан.– Но, боюсь, при подъеме они так обдерутся о камни, что их самих придется нести.

– Если благородный Ортран даст мне на время свою «звезду»,– сказал Биорк,– я берусь сделать блок.

– Ты шутишь? – недоверчиво сказал Калан.– Как ты его сделаешь?

– Это уж не наша забота, парень! – Нил повернулся к Пирону: – Вели своим ребятам расседлать пардов, брат. Нам не придется брести пешком!

К тому времени, когда парды были освобождены от вьюков и упряжи, вагар закончил свое приспособление. На него пошли три седла и крепкий, окованный железом шест «звезды смерти», вставленный в трещину. Четвертое седло привязали к паутинному тросу, и Нил играючи поднял на нем фьёль и трех девушек.

А вот с пардами пришлось повозиться. Животным завязали глаза, но все равно они брыкались и отчаянно ревели, когда их поднимали наверх. Мужчины, кроме Биорка и Калана, оставшихся внизу, взялись за канат. Но если бы не Нил, намного превосходивший силой даже могучего хольдца, вряд ли удалось бы закончить подъем так быстро.

Когда весь груз был поднят, решили устроить привал. Парды разбрелись по пологому склону и принялись слизывать росший в трещинах сырой мох. Люди подкрепились более основательно.

Поев и передохнув, путники двинулись дальше. Тропа поднималась по некрутому склону почти прямо. И чем дальше, тем ровнее становилась поверхность горы. Но то была лишь сравнительно узкая полоса. Рядом, слева и справа, горы круто уходили вверх, образуя нечто вроде седловины, по «дну» которой двигались всадники.

Над почерневшим конусом вулкана курился дымок. Извержение, однако, прекратилось.

– Дальше дорога пойдет вниз! – бодро пообещал Калан.

Но он ошибся. Преодолев очередной подъем, они увидели сплошную каменную стену, еще более высокую, чем предыдущая. Видно было, что часть горы просто осела вниз. Острые, как клыки хорахша, зубцы венчали скалистый гребень. Но вагар, взобравшись наверх, ухитрился найти ровную и достаточно широкую площадку. Если бы с другой стороны была каменная осыпь или глубокая пропасть, путешественникам пришлось бы туго. Но там был точно такой же обрыв, как и с восточной стороны. И высота его была не больше ста сорока локтей.

Пришлось воспользоваться уже испытанным способом. Но на сей раз было немного легче. Пока один груз поднимался вверх, второй, используемый как противовес, опускался вниз с западного края. И все же преодоление каменного хребта потребовало нескольких часов. Когда Биорк спустил на веревке Ортранову «звезду», до темноты оставалось совсем немного.

Им повезло: Биорк отыскал пещеру, достаточно вместительную, чтобы укрыться всему отряду. Очень кстати: здесь, в седловине, ледяной ветер дул с неистовой силой. Не будь сейчас теплый месяц Цветов, перевал был бы неприступен. В холодное время скалы покрывала толстая корка льда. А пологие склоны – глубокий покров снега.

* * *

В угловатых стенах пещеры гнездилась тьма. Топлива у путников не было. Слабый свет единственного светильника скорее сгущал, чем разгонял мрак. Снаружи уныло завывал ветер. Девушки, забившиеся под нависающий карниз в трех локтях от Санти, тихонько перешептывались. Санти чувствовал, как им страшно. Спутники его, завернувшись в одеяла и плащи, уже уснули. У входа, косой тенью пересекая освещенное слабым лунным светом отверстие, дремал часовой из контрабандистов.

Санти было тревожно. Причем не от беспредметного страха, мучившего девушек. Он ощущал конкретную опасность. И не снаружи, а изнутри, из темного узкого горла, уводящего в глубь каменной толщи. Санти подумывал, не разбудить ли кого-нибудь из своих, но не решился. При всех своих открывшихся талантах он оставался фарангским юношей, боявшимся выказать недостаток мужества.

Санти откинул одеяло и сел. Он находился всего в трех шагах от черного зева, образованного сужающимися стенами пещеры. Дальше – абсолютная, почти осязаемая тьма. Очень осторожно Санти попытался освободить внутреннее зрение. Это ему удалось, но результат был неожиданным: он почувствовал запах. Тошнотворный запах вроде того, что издают испорченные грибы. Он мог бы поклясться: еще минуту назад никакого запаха не было. Санти сосредоточился еще больше и наконец уловил свет. Тусклое зеленоватое мерцание внутри подземного хода. Еще одно усилие и… он выскользнул из собственного тела, медленно опустившегося на одеяло. Сначала юноша даже не сообразил, что произошло. Прежде он освобождался только с помощью Этайи. Но сейчас выход произошел так естественно, что Санти возликовал. Его беспокойство отступило. Юноша приблизился к каменному горлу и окунулся в него. Запах резко усилился. Странно, ведь обоняние Санти осталось в физическом теле. Свечение тоже усилилось. Оно исходило из самих стен. И запах шел от них же. Юноше показалось – он находится не в каменном тоннеле, а внутри живого существа, внутри гигантского пищевода, стенки которого выделяли липкую горячую слизь. Слой слизи покрыл Санти, обволок его, остановил. Юноша, еще не растерявший радости новой свободы, почувствовал, что обманут, пойман, гибнет… Санти не дышал, но задыхался от тошнотворной вони, перестал видеть, перестал чувствовать… Он испытал ужас! И рванулся так, как рвется запутавшийся в паутине.

118