Спящий дракон - Страница 92


К оглавлению

92

– А что это горит? – спросила Мара.

Купец уставился на столбик желто-серого дыма.

– Не знаю, девочка. Это над островом Римо, самым северным из шести островов Тимори. Странно: на нем почти нет леса.

Подгоняемый свежим ветром корабль вспахивал голубую воду. Облачко впереди выросло и превратилось в темно-синюю гору с круглой вершиной.

– Большой порт,– сказал Самит.– И хороший маяк. Последняя удобная гавань на нашем пути.

Они уже подошли так близко, что девушка смогла разглядеть белый ободок прибоя вокруг острова и острый палец маяка у входа в гавань.

– Поднять флаг! – проревел с мостика усиленный рупором голос капитана.– Сигнальщик, подай: «Лоцман не нужен!»

Три других судна подтягивались ближе к «Крепкобокому».

Новый толчок в днище подбросил судно. Закричали люди. Мара услышала вопли, донесшиеся с других кораблей. И с ужасом увидела, как медленно-медленно приподнимается круглая вершина царящей над островом горы.

– …паруса! – закричал капитан.

Крик его потонул в громовом раскате. Грохот взрыва обрушился на корабль одновременно с воздушной волной, отшвырнувшей «Крепкобокий» назад ударом чудовищного кулака. С ужасающим треском над головой Мары надломилась мачта. Мара, как зачарованная, смотрела на отделяющуюся от тела горы вершину. В разрыве закипело пламя, а потом оторвавшаяся часть стала медленно распадаться на куски, багровый столб вырвался снизу, поглотил ее, черный дым клубами поднимался в небо, а внизу кипел, расплескиваясь, подземный огонь.

Огромная волна подхватила все четыре корабля, понесла их прочь от гибнущего острова. Но Мара успела увидеть, как гора рассыпается, проваливается внутрь себя и весь остров уходит под воду. Она услышала отдаленный грохот, а потом рев и вой. Белая струя пара поднялась вверх, закрыв красные языки и часть черного цветка, распускающегося в потемневшем небе. А потом сверху посыпался вулканический пепел. Но, к счастью, «Крепкобокий» был уже далеко от места катастрофы. Новый удар в днище. Рядом возник Самит, схватил за руку. Она не слышала его голоса. И совсем не понимала слов. Купец потащил ее внутрь, в трюм накренившегося от тяжести сломанной мачты корабля. Самит буквально втолкнул ее в люк, привел в собственную каюту. Судно качнулось, и пол выпрямился – это сброшена была упавшая фок-мачта.

Самит усадил девушку в низкое, привинченное к полу кресло, плеснул в два великолепных бокала вина. Один протянул Маре, другой проглотил и сразу же налил еще. Руки его ходили ходуном, и девушка подумала, что он боится за корабль, но она ошиблась.

– О великий Господин Тверди! – с болью проговорил Самит.– Чем они разгневали тебя, несчастные?

– О ком ты, почтенный? – спросила девушка.

Купец посмотрел на Мару, будто не понимая, откуда она взялась, поставил бокал, прижал пальцы к вискам:

– Две тысячи человек живет на островах Тимори… Жили…– Он проглотил третий бокал.

Мара пригубила вино. Незнакомый вкус?

В каюту без стука ввалился капитан. Он был хмур, очень грязен и еще более краснолиц, чем обычно.

– Велел лечь в дрейф, хозяин! – хрипло проговорил он.

Самит подал ему целую бутылку. Капитан, свернув грязной лапищей печать на горлышке, высосал ее до дна и, швырнув на пол, обтер рот.

– Опасности нет. Пока,– сказал он.– Не тревожься.

– А хоть бы и была! – равнодушно произнес купец.– Будем ждать, пока не прекратится извержение. И пока не убедимся, что в море нет ни одного несчастного, кому мы смогли бы помочь.

– Не очень-то надейся, хозяин,– сказал капитан.– Остров пошел ко дну, будто продырявленная шлюпка!

Самит подошел к нему и обнял, пачкая камзол из дорогой ткани о грязную куртку кормчего.

– Люди крепче богов, моряк! – сказал он.

И Мара увидела, как по щекам капитана, оставляя за собой светлые дорожки, ползут слезы.

Три дня суда Самита бороздили мутные воды на месте затонувшего архипелага. Ничего, кроме пемзы, пепла и жалких обломков, они не нашли. После, придя в Турскую гавань, над башнями которой уже развевались черные флаги скорби, они узнали, что глорианский военный корабль снял со скалы троих крестьян. Они были единственными, кто уцелел.

* * *

Мучимый горячкой, Эрд лежал без чувств в своей башенке. Раны его воспалились. Даже искусство Нила и Этайи не помогло ему. Печальные, стояли они у ложа раненого. Санти, наблюдавший за ними издали, не сразу понял, чем они так огорчены. Потом вспомнил: магия фьёль. Сила, которая излечивает любые раны.

Санти подошел к Биорку, что сидел скрестив ноги на крышке люка.

– Скажи, Биорен, что происходит? – тихо спросил юноша.– Или это – тайна?

– Для тебя – нет,– отозвался вагар.– Жизненная сила Эрда, та, которую пробуждает магия, отравлена. Ни сыну моему, ни светлорожденной не удается ее пробудить. Без нее человек умрет и от царапины. Эрд умирает.

Санти растерянно смотрел на вагара. Он вспомнил, как светлорожденный, быстрый, изящный, идет по ярко освещенной площади. Вспомнил, как твердо и гордо смотрит он в глаза Владычицы. И как стоит, вскинув запятнанный меч, и кровь струится из его руки.

«Он не умрет!» – пришла откуда-то мысль.

– Он не умрет! – громко сказал Санти.

Нил обернулся.

Санти отчетливо увидел стоящего Эрда.

– Смотри, светлейший, тот самый Санти!

– Приветствую тебя, поэт! – И протягивает юноше смуглую сильную руку.

Санти сжимает твердую, как дерево, руку. Светлорожденный, опустив глаза, восклицает:

– Хой-мей! Наши руки – руки братьев!

Он отпускает ладонь Санти, и юноша видит, как они схожи: формой, размером. Эрд переворачивает ладонью вверх руку Санти, подносит к ней свою…

92